Жизнь и быт русских людей XVI века в "Домострое" от пользователя. Домострой – энциклопедия жизни Древней Руси Энциклопедия древней Руси

Боярское обхождение XVI-XVII столетий частично заимствовано из дворцового этикета Византии, но во многом сохранило народные обычаи. Россия этого периода была феодальным государством. Крепостное крестьянство жестоко угнеталось, зато крупные феодалы (и в частности бояре) неслыханно обогащались. В политическом и экономическом отношении боярство России никогда не было монолитным — этому мешала постоянная родовая вражда, столкновение личных интересов.

Любой ценой бояре старались добиться наибольшего влияния на царя и его родню, шла борьба за захват самых выгодных должностей, неоднократно предпринимались попытки дворцовых переворотов. В этой борьбе все средства были хороши, лишь бы они приводили к поставленной цели, — клевета, доносы, подложные письма, наушничество, поджоги, убийства. Все это оказало огромное влияние на жизнь боярства. Яркой внешней стороной боярского быта оказались особенности в правилах этикета — обхождении.

Основное в облике боярина — его крайняя внешняя сдержанность. Боярин старался меньше говорить, а если и позволял себе пространные речи, то произносил их так, чтобы не выдать настоящей мысли и не раскрыть своих интересов. Этому обучали боярских детей, и так же вели себя слуги боярина. Если слугу посылали по делу, то ему наказывали не смотреть по сторонам, не разговаривать с посторонними (хотя ему не возбранялось подслушивать), а в разговоре по делу сказать только то, с чем он был послан. Замкнутость в поведении считалась достоинством. Основой красоты боярина (среднего и пожилого возраста) считалась дородность. Чем толще был боярин, чем пышнее и длиннее были его усы и борода, тем большего почета он удостаивался. Людей с такой внешностью специально приглашали к царскому двору, особенно на приемы иностранных послов. Дородность свидетельствовала о том, что этот человек не работал, что он богат и знатен. Для того чтобы еще больше подчеркнуть свою толщину, бояре подпоясывались не по талии, а под животом.

Особенностью в пластическом стиле поведения было стремление к неподвижности. Общий характер движений отличался медлительностью, плавностью и широтой. Боярин редко торопился. Он соблюдал достоинство и величавость. Такому пластическому стилю помогал костюм.

«На сорочку и штаны, — пишет Олеарий, — они надевают узкие одеяния вроде наших камзолов, только длинные до колен и с длинными рукавами, которые перед кистью руки собираются в складки; сзади у шеи у них воротник в четверть локтя длиной и шириной… выступая над остальными одеждами, он поднимается на затылке. Это одеяние они называют кафтаном. Поверх кафтана некоторые носят еще длинное одеяние, которое доходит до икр или спускается ниже их и называется ферязью…

Над всем этим у них длинные одеяния, опускающиеся до ног, таковые они надевают,
когда выходят на улицу. У этих наружных кафтанов сзади на плечах широкие вороты,
спереди сверху вниз и с боков прорези с тесемками, вышитыми золотом, а иногда жемчугом, на тесемках же висят длинные кисти. Рукава у них почти такой же длины, как и кафтан, но очень узки, их на руках собирают во многое складки, так что едва удается просунуть руки: иногда же, идя, они дают рукавам свисать ниже рук. На головы все они надевают шапки… из черного лисьего или собольего меха длиной в локоть… (на ногах) короткие, спереди заостряющиеся сапоги…»1 Дородный боярин держался очень прямо, живот выставлял вперед — это типичная осанка. Для того чтобы тело не падало вперед, боярину приходилось отклонять верх спины назад, что приподнимало грудь. Шею следовало держать вертикально, так как наклонять ее мешала высокая боярская шапка («Горловка»). Боярин плотно и уверенно стоял на земле — для этого он широко расставлял ноги. Наиболее типичными положениями рук были:

1) руки, свободно висящие вдоль туловища; 2) одна свободно висела, другая упиралась в бок; 3) обе руки упирались в бока. В положении сидя ноги чаще всего были расставлены, туловище держали прямо, кисти рук лежали на коленях или упирались в них. Сидя за столом, бояре держали предплечья рук на краю стола. а кисти на столе.

Туалет боярина (три верхних платья, длинных, шитых золотом и украшенных драгоценными камнями, жемчугом и мехами) был тяжел, он очень сковывал тело и мешал движениям (есть сведения, что парадный костюм царя Федора весил 80 (?!) килограммов, столько же весил выходной костюм патриарха). Естественно, в таком костюме двигаться можно было только плавно, спокойно, идти небольшими шагами. Во время ходьбы боярин не говорил, а если ему надо было что-то сказать, — останавливался.

Боярское обхождение требовало, чтобы к другим представителям своего сословия обращались приветливо, но всегда в соответствии с родовой гордостью — Не следовало обижать другого человека пренебрежительным к нему отношением, но лучше обидеть его, чем принизить себя. В зависимости от ситуации этикет XVI-XVII столетий давал возможность приветствовать и отвечать на приветствия четырьмя способами:

1) наклоном головы; 2) поклоном в пояс («малым обычаем»);
3) поклоном до земли («большим обычаем»), когда сначала левой рукой снимали шапку, затем правой рукой касались левого плеча, а вслед за тем, наклоняясь, касались пола правой рукой; 4) падением на колени и касанием лбом пола («бить челом»). Четвертым способом пользовались редко, только беднейшие из бояр и только при встрече с царем, а тремя первыми в быту пользовались очень часто. 1 А, Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию а Персию и обратно, СПБ., 1906, стр. 174-176. эоо Поклоны были не только приветствием, они служили формой благодарности. При благодарности количество поклонов не ограничивалось и зависело от степени признательности того, кому была оказана услуга. Для примера можно указать, что князь Трубецкой за милость царя, отправившего его в Польский поход 1654 года, благодарил «большим обычаем» тридцать раз. Челядь также пользовалась разными формами поклонов, и выбор зависел от ситуации. Крестьяне приветствовали своего боярина, только падая на колени, то есть били «челом». Поведение крестьянина при встрече с боярином должно было выражать смирение, а облик боярина — власть. В боярских семьях тщательно подчеркивалось (но иногда это было фикцией) полная и непрерывная власть главы семьи — отца. Отец в боярской семье был полновластным хозяином над женой, детьми и слугами. То, что мог позволить себе боярин, не дозволялось никому в семье. Выполнялась любая его прихоть, жена была его послушной, беспрекословной рабой (так воспитывались боярышни), дети-слугами. Если шла боярская семья, то впереди шел боярин, следом за ним жена, затем дети и, наконец, слуги. Но иногда боярин разрешал жене идти рядом с собою. Для окружающих это было проявлением благосклонности и милости боярина к жене. Считалось неприличным ходить пешком, ездили на самые незначительные расстояния. Если приходилось пройти какое-то расстояние, то боярина поддерживали под руки двое слуг, а третий сзади должен был вести его коня. Сам боярин никогда не трудился, но делал вид, что старается собственноручно кормить свой скот; это считалось почетным занятием.

Когда боярин съезжал со двора, его должны были сопровождать слуги, и чем больше их было, тем почетнее был выезд; никакого установленного порядка в таком выезде не придерживались: челядь окружала своего господина. Степень достоинства боярина зависела не от того места, которое он занимал на государевой службе, а от его «породы» — знатности рода. По породам рассаживались бояре в Государственной думе: кто знатнее, тот ближе к царю, а кто похуже — тот подальше. Этот этикет выполнялся при размещении на пиру: более знатные садились ближе к хозяину.

На пиру полагалось как можно больше есть и пить — в этом проявлялось уважение к хозяину. Ели руками, но пользовались ложкой и ножом. Пить полагалось «полным горлом». Отхлебывать вино, пиво, брагу и меды считалось неприличным. На пирах были развлечения — челядь хозяина пела и плясала. Особенно любили пляски девушек. Иногда плясали и молодые бояре (из неженатых). Большим успехом пользовались скоморохи.

Если хозяин хотел оказать гостям самую высокую честь, он выводил к ним перед
обедом свою жену для совершения «поцелуйного обряда». Жена становилась на
невысокий помост, рядом с ней ставили «ендову» (бадью зелена вина) и подавали чарку. Только при очень дружелюбных отношениях с гостями хозяин иногда раскрывал двери терема, чтобы показать его сокровище — хозяйку дома. Это был торжественный обычай, в котором женщина — жена хозяина или жена его сына, или замужняя дочь — чествовалась с особым поклонением. Войдя в столовую, хозяйка кланялась гостям «малым обычаем», т.е. в пояс, становилась на невысокий помост, рядом с ней ставили вино; гости кланялись ей «большим обычаем». Затем кланялся гостям хозяин «большим обычаем» с просьбой, чтобы гости изволили целовать его жену. Гости просили хозяина, чтобы он сам наперед целовал жену. Тот уступал этой просьбе и первый целовал жену, а за ним все гости один за другим кланялись хозяйке в землю, подходили и целовали ее, а отойдя, опять кланялись ей «большим обычаем». Хозяйка отвечала каждому «малым обычаем». После этого хозяйка подносила гостям по чарке двойного или тройного зелена вина, а хозяин кланялся каждому «большим обычаем», прося «вино выкушать». Но гости просили, чтобы первыми пили хозяева; тогда хозяин приказывал наперед пить своей жене, потом пил сам, а затем с хозяйкой обносил гостей, каждый из которых снова кланялся хозяйке «большим обычаем», пил вино и, отдав посуду, снова кланялся ей до земли. После угощения хозяйка, поклонившись, уходила к себе на беседу к своим гостям, женам мужчин, пировавших с боярином. В самый обед, когда подавали круглые пироги, к гостям выходили жены сыновей хозяина или его замужние дочери. В этом случае обряд угощения вином происходил точно так же. По просьбе мужа гости выходили из-за стола к дверям, кланялись женщинам, целовали их, пили вино, снова кланялись и садились по местам, а те удалялись на женскую половину. Дочери-девицы на подобную церемонию никогда не выходили и никогда мужчинам не показывались. Иностранцы свидетельствуют, что поцелуйный обряд выполнялся крайне редко, причем целовали только в обе щеки, но ни в коем случае не в губы.

Женщины тщательно наряжались к такому выходу и часто меняли платья даже во время церемонии. Выходили они в сопровождении замужних женщин или вдов из служащих боярских барынь. Выход замужних дочерей и жен сыновей бывал перед окончанием пира. Подавая вино каждому гостю, женщина сама пригубливала чарку. Этот обряд подтверждает разделение дома на мужскую и женскую половины и вместе с тем показывает, что личность женщины — хозяйки дома приобретала для дружеского общества высокий смысл домодержицы. В обряде земного поклона выражалась самая высокая степень уважения к женщине, ибо земные поклоны были почетной формой чествования в допетровской Руси.

Пир заканчивался подношением подарков: гости одаривали хозяина, а хозяин — гостей. Гости уходили все сразу.
Только на свадьбах женщины (и в том числе девушки) пировали вместе с мужчинами. На этих пирах было гораздо больше развлечений. Пели и плясали не только дворовые девки, но и боярышни. На свадебном пиру и в аналогичных торжественных случаях боярин выводил жену за руку следующим способом: протягивал свою левую руку ладонью вверх, она накладывала на эту руку свою правую ладонь; боярин прикрывал кисть руки боярыни большим пальцем и, почти вытянув руку вперед влево, вел жену. Весь его облик показывал, что он властелин жены, семьи и всего дома. Иностранцы утверждали, что религиозность русского боярства была кажущейся; однако бояре придавали большое значение выполнению церковных обрядов, традиций, тщательно соблюдали посты и отмечали специальные церковные даты и праздники. Боярин и члены его семьи старательно показывали свои христианские добродетели в различных внешних проявлениях, но соблюдая личное достоинство. Так, несмотря на утверждение религии, что перед богом все равны, поместный боярин даже в церкви стоял на особом месте, впереди других молящихся, ему первому подносился крест при благословении и освященная просфора (белый, особой формы хлеб). Никакого смирения в делах и поступках у боярина не было, однако в поведении он стремился напомнить о своей близости к религии; так, например, любили ходить с высокой и тяжелой тростью, напоминавшей монашеский или митрополичий посох, — это свидетельствовало о степенстве и религиозности. Идти во дворец или в храм с посохом было обычаем и почиталось благочестием и порядочностью. Однако этикет не позволял боярину входить в комнаты с посохом, его оставляли в сенях. Посох был постоянной принадлежностью священнослужителей высоких званий, они с ним почти никогда не расставались.

Внешне религиозность боярства выражалась в неукоснительном соблюдении ряда правил. Так, например, после вечерней церковной службы или домашнего моления ни пить, ни есть, ни говорить уже не полагалось — это грех. Перед тем, как лечь в постель, надо было отдать богу еще три земных поклона. Почти всегда в руках были четки, чтобы не забывать сотворить молитву перед началом любого дела. Даже домашние дела следовало начинать с поясных и земных поклонов, сопровождаемых крестным знамением. Каждое дело следовало делать молча, а если и была беседа, то только о том деле, которое исполнялось; в это время было недопустимо развлекаться посторонней беседой и тем более петь. Перед едой совершался обязательный обряд — монастырский обычай возношения хлеба в честь богородицы. Это было принято не только в боярском доме, но и в царском быту. Все поучения Домостроя сводились к одной цели — сделать домашнюю жизнь почти непрерывным молением, отвержением от всяких мирских удовольствий и развлечений, так как веселье греховно.

Однако правила церкви и Домостроя часто нарушались боярами, хотя внешне и: старались подчеркнуть благочиние домашнего быта. Бояре охотились, пировали, устраивали и другие развлечения; боярыни принимали гостей, давали пиры и т. д.

Красота женской пластики выражалась в сдержанности, плавности, мягкости и даже некоторой робости движений. Для женщин и девушек правила этикета были особыми. Так, например, если мужчины довольно часто кланялись «большим обычаем», то этот поклон для боярыни и боярышни был недопустим. Он выполнялся только в случае беременности, когда боярыня не могла при надобности «бить челом». В этом случае движения «большого обычая» были скромны, сдержанны и медлительны. Женщины никогда не обнажали голову. Вообще оказаться простоволосой в обществе для женщины — верх бесстыдства. Боярышня всегда носила кокошник, а замужняя — кику. Голова простой женщины также всегда была прикрыта: у молодой — платочком или наколкой, у пожилой — повойником.

Типичная поза боярыни — статная осанка, глаза опущены, особенно при разговоре с мужчиной; смотреть ему в глаза — неприлично. Опущены были и руки женщины. Помогать в беседе жестом — категорически запрещалось. Допускалось держать одну руку около груди, но вторая должна была быть внизу. Складывать руки под грудью — неприлично, так могла делать только простая, много работавшая женщина. Походка девушки и молодой боярыни отличалась легкостью и грациозностью. Идеалом считалась грациозность лебедя; когда хвалили внешний вид девушки и ее пластику, то сравнивали ее с лебедушкой. Женщины ходили мелкими шагами, и казалось, что стопу ставили с носка; такое впечатление создавали очень высокие каблуки — до 12 см. Естественно, на таких каблуках надо было идти очень осторожно и медленно. Основным занятием женщин были различные рукоделия — вышивания и плетение кружев. Слушали рассказы и сказки мамушек и нянюшек и много молились. При приеме гостей в тереме развлекались беседой, но считалось неприличным, если хозяйка в то же время не была занята каким-нибудь делом, например вышиванием. Угощение в таком приеме было обязательно.

Теремное затворничество было ярким проявлением отношения к женщине на Руси в XVI-XVII веках. Но есть сведения, что в более ранний период положение женщины было свободнее. Однако степень этой свободы неизвестна, хотя можно догадываться, что женщины все же редко принимали участие в общественной жизни.. В XVI-XVII столетиях женщина в боярской семье была полностью отделена от мира. Единственное, что ей было доступно, — это молитва. Заботу о личности женщины взяла на себя церковь.

Только в редких случаях, да и то в более ранний период истории, женщина появлялась наравне с мужчинами. Это случалось, когда после смерти мужа вдова получала вотчинные права. Есть описание того, как Новгородка боярыня Марфа Борецкая пировала в обществе мужчин, новгородских бояр. Пригласив к себе преподобного Зосиму, она не только пожелала получить его благословение для себя и дочерей, но посадила его вместе с ними за стол. На этом же пиру были и другие мужчины. Правда, нравы новгородских бояр были более свободными, чем нравы бояр московских.

Подобное положение «матерой вдовы» типично для Руси
XIV-XV веков, когда укреплялось вотчинное владение землей. Матерая вдова на своей вотчине полностью заменяла покойного мужа и справляла за него мужские обязанности. По необходимости эти женщины являлись общественными деятелями, они бывали в мужском обществе, сидели в думе — совете с боярами, принимали послов, т.е. полностью становились на место мужчины.

В XV веке Софья Палеолог принимала у себя «венецейского» посланника и любезно с ним беседовала. Но Софья была иноземка, и этим можно объяснить некоторую свободу ее поведения, однако известно, что и наши княгини придерживались тех же обычаев: так. в начале XVI века к рязанской княгине были посланы послы, которые должны были передать ей лично послание великого князя. Но эта свобода постепенно исчезала, и к середине XVI века затворничество женщины стало обязательным. С развитием самодержавия и единодержавия мужчины не давали возможность женщине приоткрыть двери терема. Постепенно ее затворничество становится необходимостью. Домострой даже не предполагал, чтобы жены, не говоря уже о дочерях, могли входить в мужское общество. Положение женщины к середине XVI века стало совсем плачевным. По правилам Домостроя женщина честна только тогда, когда сидит дома, когда она никого не видит. Ей весьма редко позволялось ходить в храм, еще реже — на дружеские беседы.

Начиная со второй половины XVI века и в XVII веке знатные люди даже в семейном быту не показывали своих жен и дочерей не только посторонним людям, но даже самым близким родственникам мужчинам.

Именно поэтому русскому боярству казались столь невероятными предпринятые царем Петром I реформы в общественной жизни. Требование носить короткое европейское платье, брить бороды и подстригать усы, вывозить своих жен и дочерей в открытых платьях на ассамблеи, где женщины садились рядом с мужчинами, танцевали невероятные по бесстыдству (с точки зрения Домостроя) танцы, — вызывали огромное сопротивление бояр.

При всех трудностях в проведении этих реформ русское дворянское общество в XVII
веке все же принимает новые формы светской жизни, начинает подражать Западной
Европе в модах, .обхождении и домашнем быту. Уже в те времена купцы нанимали специальных людей, осуществляющих

III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ

1. Царские свадьбы
2. Жены Ивана Грозного
3. Двор царицы

ВЫВОДЫ

Несмотря на то что уже в X в. (со времен Ольги) Русь узнала и, можно сказать, признала деятельность женщины-правительницы, в отечественной истории не было подобных примеров вплоть до XVIII в. На протяжении многих веков русская женщина практически всегда находилась в тени мужчины. Возможно, именно по этой причине сегодня нам приходится говорить о скудности источников, которые помогли бы составить ясную картину жизни, быта и нравов женщины на Руси.

Если обратиться к восточнославянской мифологии, то уже там можно обнаружить некоторые противоречия, касающиеся женщины и отношения к ней. Так с Мокошью – единственным женским божеством в языческом пантеоне было связано не только благополучие девичьих судеб, но и плодородность земли, и хороший урожай. “Мать – сыра земля” - постоянный эпитет высшего женского начала. C другой стороны, малочисленные женские образы связаны с мокрым, темным, плохим, то есть они соотнесены с проявлением негативных качеств (например русалки, завлекавшие своим пением прохожих, которые могли упасть в воду и утонуть) .

В одном из старинных поучений приведен следующий отзыв о прекрасном поле: “Что есть жена? Сеть утворена прельщающи человека во властех светлым лицем убо и высокими очима намизающи, ногами играющи, делы убивающи. Многы бы уязвивши низложи, темже в доброти женстей мнози прельщаются и от того любы яко очень возгорается… Что есть жена? святым обложница, покоище змиино, диавол увет, без цвета болезнь, поднечающая сковрада, спасаемым соблазн, безисцельная злоба, купница бесовская” .

О женщине и ее положении в русском обществе повествуют многочисленные воспоминания иностранцев, которые появляются на Руси с конца XV в.. Но многие исследователи считают, что на утверждения о более высоком положении западноевропейской женщины по сравнению с “задворницей-московиткой” , определенную роль оказало влияние предвзятых взглядов иностранных путешественников, имевших целью противопоставить свою “развитую” и “культурную” страну варварской Руси.

В отечественной и зарубежной историографии бытует точка зрения, что в “истории русской женщины” эпохи средневековья имеется существенный рубеж – XVI в., после которого наступает “регрессивный период” в социальном статусе русской женщины. Его возникновению предшествует, по мнению Н. Колльман, появление “теремной системы” . Она считает, что затворничество было следствием “укрепления царской автократии и боярской элиты” , так как позволяло им “осуществлять контроль за политическими связями крупных родов и семей” (ограничивать круг знакомств, выдавать замуж в соответствии с задачами династических и политических связей и т.п.) . 1 У большинства же наших современников нормы поведения, семейных устоев, морали в XVI-XVII вв. ассоциируется с таким понятием, как “Домострой” .

“Домострой” - это домоводство, собрание полезных советов, поучений в духе христианской морали. Что касается семейных отношений, то “Домострой” предписывает главе семьи наказывать детей и жену в случае непослушания: жену не рекомендовалось бить палкой, кулаком “ни по уху, ни по виденью, чтобы она не оглохла и не ослепла, а только за великое и страшное ослушание… соимя рубашку плеткою вежливенько побить…” . Причем “побить не перед людьми, наедине поучити” . 2 Так как же и чем жили русские женщины в период затворничества и господства правил “Домостроя” ?

Дочерей отцы держали в строгости. До замужества мужчина должен был быть неизвестен девицам. Матери или няньки (в богатых семьях) обучали девочек шитью и различным домашним занятиям. Чем знатнее был род, тем больше строгости присутствовало в воспитании.

Если в крестьянском быту женщина и находилась под гнетом тяжелых работ, если на нее, как на рабочую лошадь и взваливали все, что было потруднее, то, по крайней мере, не держали взаперти.

В семьях же знатных девицы, погребенные в своих теремах, не смея показываться на свет, без надежды кого-нибудь полюбить, день и ночь и всегда в молитве пребывали и лица свои умывали слезами. Выдавая замуж девушку, не спрашивали о ее желании. Она сама не знала, за кого идет, не видела своего жениха до замужества. Сделавшись женою, она не смела никуда выйти из дома без позволения мужа, даже если шла в церковь, и тогда обязана была спрашиваться.

По законам приличия считалось предосудительным вести разговор с женщиной на улице. В Москве, замечает один путешественник, никто не унизится, чтоб преклонить колено перед женщиною и воскрутить пред нею фимиам. 1 Женщине не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и нраву, а если дозволялось некоторого рода обращение с теми, с кем мужу угодно было позволить, но и тогда ее связывали наставления и замечания: что говорить, о чем умолчать, что спросить, чего не слышать.

Встречалось, что муж приставлял к жене “шпионов” из служанок и холопов, а те, желая угодить хозяину, нередко перетолковывали ему все в другую сторону. Очень часто бывало, что муж по наговору любимого холопа бил свою жену из оного только подозрения. Специально для таких случаев у мужа висела плеть, исключительно для жены и называлась дураком. За ничтожную вину глава семейства таскал жену за волосы, раздевал донага и сек дураком до крови – это называлось учить жену. Иногда вместо плети использовались розги, и жену секли, как маленького ребенка.

Привыкшие к рабству, которое им суждено было влачить от пеленок и до могилы, русские женщины понятия не имели о возможности иметь другие права, и верили, что они, в самом деле, рождены для того, чтоб мужья их били, и сами побои были признаком любви.

Иностранцы рассказывали следующий любопытный анекдот, переходящий из уст в уста в различных вариациях. Какой-то итальянец женился на русской и жил с нею несколько лет мирно и согласно, никогда не бивши ее и не бранивши. Однажды она говорит ему: “За что ты меня не любишь?” “Я люблю тебя” , - сказал муж и поцеловал ее. “Ты ничем не доказал мне этого” , - сказала жена. “Чем же тебе доказать?” - спрашивал он. Жена отвечала: “Ты меня ни разу не бил” . “Я этого не знал, - говорил муж, - но если побои нужны, чтоб доказать тебе мою любовь, то за этим дело не станет” . Скоро после того он побил ее плетью и в самом деле заметил, что после того жена стала к нему любезнее и услужливее. Он поколотил ее и в другой раз, что она после того несколько времени пролежала в постели, но, однако, не роптала и не жаловалась. Наконец, в третий раз он поколотил ее дубиною так сильно, что она после того через несколько дней умерла. Ее родные подали на мужа жалобу; но судьи, узнавшие все обстоятельства дела, сказали, что она сама виновата в своей смерти; муж не знал, что у русских побои значат любовь, и хотел доказать, что любит сильнее, чем все русские; он не только из любви бил жену, но и до смерти убил. 1 Женщины говорили: “Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьет, значит, не любит” , “Не верь коню в поле, а жене на воле” . Последняя пословица показывает, что неволя считалась принадлежностью женского существа. 2 В домашнем быту женщина не обладала какой-либо властью, даже в ведении хозяйства. Она не смела ни послать в подарок чего-нибудь другим, ни принять от другого, не смела даже сама без дозволения мужа съесть или выпить.

Редко дозволялось матери иметь влияние на детей своих, начиная с того, что знатной женщине считалось неприличным кормить грудью детей, которых поэтому отдавали кормилицам. Впоследствии мать имела над детьми надзора менее, чем няньки и дьяки, которые воспитывали господских детей под властью отца семейства.

Положение жены всегда было хуже, если у нее не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, наскучив ею, заводил себе на стороне любовницу. Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям; нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно, и нельзя было сказать, что он ее убил, а бить ее, хоть по десять раз на день, не считалось дурным делом. Случалось, что муж, таким образом вынуждал жену вступить в монастырь. Несчастная, чтобы избежать побоев, решалась на добровольное заключение, тем более, что в монастыре у нее было больше свободы, чем у мужа. Если жена упрямилась, муж мог нанять двух-трех лжесвидетелей, которые обвиняли ее в прелюбодеянии и тогда жену насильно запирали в монастырь.

Иногда жена, бойкая от природы, возражала мужу на побои бранью, часто неприличного содержания. Были примеры, когда жены отравляли своих мужей. Правда, за это их ждало суровое наказание: преступниц закапывали живыми в землю, оставляя снаружи голову, и держали в таком положении до смерти, им не давали есть и пить, и сторожа стояли при них, не допуская, чтобы кто-нибудь покормил женщину. Прохожим разрешалось бросать деньги, но эти деньги употреблялись на гроб для осужденной или на свечи для умилостивления Божьего гнева к ее грешной душе. Смертную казнь могли заменить на вечное заточение. Н. Костомаров приводит описание одного случая, когда двух женщин за отравление своих мужей держали трое суток по шею в земле, но так как они просились в монастырь, то их откопали и отдали в монастырь, приказав держать их порознь в уединении и в кандалах.

Некоторые жены мстили за себя доносами. Дело в том, что голос женщины (как и голос всякого, в том числе и холопа) принимали, когда речь шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны.

Иностранцы рассказывают замечательное событие: жена одного боярина по злобе к мужу, который ее бил, доносила, что он умеет лечить подагру, которою царь тогда страдал; и хотя боярин уверял и клялся, что не знает этого вовсе, его истязали и обещали смертную казнь, если он не сыщет лекарства для государя. Тот в отчаянии нарвал каких попало трав и сделал из них царю ванну; случайно царю после того стало легче, и лекаря еще раз высекли за то, что он, зная, не хотел говорить. Жена взяла свое. 1 Из всего вышесказанного мы можем сделать некоторые выводы. Во-первых, девушку с детства готовили к тому, что из-под власти отца она перейдет под власть мужа. Во-вторых, в любых отношениях женщина считалась существом ниже мужчины. В-третьих, она практически не обладала ни гражданскими, ни экономическими правами.

В XVI-XVII вв. порывы всякой веселости у высших сословий были подчинены правилам церковного порядка. И во время праздников, самыми почитаемыми из которых считались Рождество и Пасха, девушкам и женщинам позволялись некоторые “вольности” .

В крестьянском быту, помимо церковных, существовали и празднества, связанные с определенными сельскохозяйственными периодами.

Летом в праздники девицы и женщины водили хороводы и собирались, как правило, для этого близ селений. Русские пляски были однообразны: они состояли в том, что девицы, стоя в одном месте, притопывали, вертелись, расходились и сходились, хлопали в ладоши, выворачивали спину, подпирались руками в бока, махали вокруг головы расшитым платком, двигали в разные стороны головою, подмигивали бровями. Все эти движения делались под звуки какого-нибудь одного инструмента.

В высшем обществе пляска вообще считалась неприличной. По церковным воззрениям, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом. “О, злое проклятое плясание (говорит один моралист) о, лукавые жены многовертимое плясание! Пляшущи то жена прелюбодейца диавола, супруга адова, невеста сатанинина; ви бо любящи плясани бесчестие Иоану Предтече творят – со Иродьею неугасимый огнь и неусыпаяй червь осудить!” Даже смотреть на пляски считалось предосудительным: “Не зрите плясания и иные бесовских всяких игр злых прелестных да не прельщены будете, зряще и слушающе игор всяких бесовских; таковыя суть нарекутся сатанины любовницы” . 1 Любимым препровождением праздничного времени женского пола во всех классах был качели и доски. Качели сооружали следующим образом: к веревке прикреплялась доска, на нее садились, другие веревками качали. Женщины простого звания, посадские и крестьянки, качались на улицах, знатные – во дворах и садах. Качанье на досках происходило так: на бревно или доску две женщины становились по краям, подпрыгивая, подкачивали одна другую. Встречалось, что девушки и женщины качались на колесе.

Зимним увеселеньем было катанье на коньках по льду: делали деревянные подковы с узкими железными полосками.

По русским понятиям XVI-XVII вв. красота женщины состояла из толщины и дородности. Женщина стройного стана не считалась красивой. Для того чтобы поправиться, представительницы слабого пола натощак выпивали водки. По словам Костомарова, русские любили женщин с длинными ушами, поэтому некоторые из них вытягивали себе уши специально. Русские женщины любили румяниться и белиться: “Женщины, сами по себе красивые, белились и румянились до того, что совершенно изменяли выражение своего лица и походили на размалеванных кукол. Кроме того, они размалевывали себе шею и руки белою, красною, голубою, и коричневою красками; окрашивали ресницы и брови и при том самым уродливым образом – чернили светлое, белили черное. Даже те из женщин, которые были хороши собою и сознавали, что они хороши и без разных посторонних прикрас, должны были белиться и румяниться, чтобы не подвергнуться насмешкам. При Михаиле Федоровиче одна русская боярыня, княгиня Черкасская, красивая собою, не хотела румяниться, так тогдашнее общество издевалось над нею; так силен был обычай; а между тем церковь его не оправдывала, и в 1661 году новгородский митрополит запрещал пускать в церковь набеленных женщин” . 2 Основу женского костюма по-прежнему составляла длинная рубаха, поверх которой надевали летник с длинными широкими рукавами (эти рукава назывались накапки) . В зависимости от социального статуса запястья рукавов рубахи и накапки, а также подол летника могли расшиваться как простыми нитями или тесемками, так и золотом, жемчугом. Цвета летников были различны. Упоминаются летники лазоревые, зеленые, желтые, но чаще всего красные.

Вдоль одежды, на передней стороне делался разрез, который застегивался по самое горло, потому что приличие требовало, чтобы грудь женщины была застегнута как можно плотнее.

Женский опашень шили, как правило, из сукна красных цветов; рукава были длины до пят, но пониже плеча были проймы, сквозь которые легко проходили руки, а остальная часть рукава висела.

В торжественных случаях женщины надевали на себя сверх обыкновенного наряда богатую мантию, называемую подволокою. Она делалась из шелковой материи и использовалась лишь боярынями.

Из верхней одежды распространены были шубы, которые в зависимости от покроя носили названия однорядок, охабней, ферязей.

Как правило, одежду кроили и шили дома, так как за стыд считалось для хорошего семейства отдавать одежду на сторону. Обычно при малейшей возможности муж не скупился приодеть свою жену.

Женщины любили украшать голову и вместе с тем прикрывать волосы (замужние) . По понятиям XVI-XVII вв., для замужней женщины считалось и стыдом, и грехом оставлять на показ свои волосы. Женщина боялась, чтобы кто-либо из членов семейства, исключая мужа, не увидел ее волос. Необходимо отметить, что для этого существовало достаточное количество головных уборов: волосники, подъубрусники, убрусы, кики, кокошники.

Как женщины, так и девицы носили серьги. Как только девочка начинала ходить, мать прокалывала ей уши и втыкала в них серьги или кольца. Самая обычная форма серег была продолговатой. Бедные женщины носили серьги медные, более зажиточные – серебряные и позолоченные. Что же касается богатых, то они предпочитали серьги золотые, украшенные алмазами и другими камнями.

На руках женщины носили зарукавья или браслеты, а на пальцах – перстни и кольца. Шея женщины или девицы была украшена множеством крестиков и образков.

III. РУССКИЕ ЦАРИЦЫ

1. Царские свадьбы

Практически все русские свадьбы проходили одинаково, и коренных различий в обычаях и порядке их проведения в разных социальных слоях не было. Единственная разница, пожалуй, заключалась в масштабах проведения свадебных пиршеств. Поскольку о царских свадьбах известно гораздо больше, чем о простонародных, в предыдущей главе данный вопрос не затрагивался.

Русские девушки выходили замуж очень рано, в 13-14 лет.

Царские свадьбы начинались смотром девиц. Из разных мест девиц боярских фамилий собирали, и царь выбирал себе ту, которая ему нравилась.

Иван Грозный приказывал князьям, боярам свозить дочерей своих девок. В Новгородской области из всех поселений помещики должны были свозить дочерей своих к наместнику и наместник обязан был их представлять к царю по требованию. Это была обязанность отцов, и кто оказывался виновным в непослушании, тот подвергался опале и даже казни.

При втором бракосочетании царя Алексея Михайлович, девицы были собраны в доме Артамона Сергеевича Матвеева, и царь смотрел на них в окошко из потаенной комнаты. Он выбрал трех и приказал доверенным женщинам освидетельствовать душевные и телесные достоинства. И потом уже из этих трех выбрал Наталью Кирилловну. Непосредственный выбор будущей жены происходил воочию. Это было характерно только для царских свадеб (в народе жених и невеста могли увидеть друг друга лишь на свадьбе. До этого девушку видели только родственники жениха) . Царь подходил к своей избраннице и отдавал ей ширинку (платочек) , расшитую золотом и перстень с драгоценными камнями.

Избранную царскую невесту брали во дворец, облекали в роскошные одежды (платье Натальи Кирилловны, когда ее взяли во двор, было так вышито жемчугом, что от его тяжести у нее разболелись ноги) , нарекали царевною.

Первая невеста Алексея Михайловича упала в обморок при первом появлении перед царем, так как ей слишком туго затянули убрус. Вся семья девушки была обвинена в том, что желала прекратить царский род, давая ему в жены больную девицу.

Но до самого брака она жила в совершенном отчуждении от царя. Царь до бракосочетания мог только однажды видеть невесту.

Накануне венчания объявлялся пир. Царь сидел с невестою за одним столом (лицо царицы было закрыто) и все гости приносили им дары. Если говорить о простых свадьбах, то здесь подобные пиры заменялись гуляниями у невесты и у жениха по отдельности.

Во время свадебных приготовлений царь-жених собирался в одной из палат, царица – в другой. Сначала царица шла в Грановитую палату, священник крапил место, куда она садилась. Рядом, на место жениха, садили какого-нибудь знатного боярина. Когда все это было устроено, посылали дать знать об этом царя. Царь отправлял сначала нареченного отца, который бил челом будущей государыне и садился. Прибывши в палату, царь подходил к своему месту, и боярина, сидящего рядом с невестой поднимали за руки и уводили (в простонародных свадьбах лицу, сидящему рядом с невестой, должны были дать откуп) .

Венчание происходило после обедни. После венчания невесту раскрывали и священник читал новобрачным поучение: в нем, обыкновенно, наставлял их ходить часто в церковь, слушаться духовников, хранить посты и праздники. Жена в знак повиновения припадала к ногам супруга и касалась челом его сапога.

Царица отправлялась в свои покои, а царь объезжал свои владения в округе. После возвращения царь приглашал жену и гостей к столу.

Царские свадебные тожества продолжались несколько дней. На второй день устраивался княжеский стол, на третий – стол от царицы.

2. Жены Ивана Грозного Везде мужи управляют мужами, а мы, которые управляем всеми мужами, находимся под управлением наших жен Катон Старший “Домострой” был написан во время правления Ивана IV. Его управление государством сопровождалось чудовищным террором. Соблюдались ли необходимые нормы поведения царем и его женами?

С. Горский в своем труде “Жены Иоанна Грозного” приходит к выводу, что все перемены в настроении царя, а следовательно, и перемены в политике зависели от семейного положения Ивана Грозного и от того, на ком он был женат в данный период времени.

Как известно, Иван IV официально был женат три раза, и два его брака церковь не признала.

Первой женой семнадцатилетнего царя стала Анастасия Захарьина. Род Захарьиных не был знатным, но Анастасия пленила Ивана своей красотой. Боярышни, собранные со всего царства, кокетливо улыбаясь, так или иначе старались обратить на себя внимание царя, а он выбрал Захарьину, скромность которой вызывала насмешливые улыбки. 1 В народе Анастасию Захарьину прозвала “Милостивой” за то, что во время пожара в Москве она помогала населению всем, чем могла. Она с разрешения своего мужа отдала почти все свои украшения.

Первые два года четырнадцатилетней брачной жизни можно было назвать счастливыми: царь прекратил свои жестокие забавы, в государственном управлении введена Рада. Но спустя некоторое время Ивану Грозному опостылела семейная жизнь и он продолжил свои холостяцкие нравы.

После смерти Анастасии, родившей ему двух сыновей, Иван IV горевал недолго и уже через пару недель устроил роскошный пир. По стране вновь прокатилась волна казней.

Менее чем через год русскому народу была представлена новая государыня Мария Темрюковна (дочь черкесского князя Темрюка) . Эта царица являлась полной противоположностью доброй Анастасии. Выросшая среди кавказских гор, привыкшая к охоте и опасностям, она жаждала бурной жизни. Тихая теремная жизнь ее не удовлетворяла. Мария охотно появлялась в сольной палате, с восторгом присутствовала на медвежьих травлях и даже, к ужасу бояр, с высоты кремлевских стен наблюдала за публичными казнями. Она не только не удерживала Ивана Грозного от кровавых расправ, но сама толкала его на них. Старый советник и любимец царя, боярин Адашев осмелился заметить царю, что не пристало московской царице присутствовать на забавах и лазить на крепостные стены. На другой день Алексей Адашев был отправлен в ссылку (его обвиняли в злом умысле против царицы) .

Чтобы покрепче привязать к себе царя, Мария потакала его наклонностям к разврату. Она окружила себя красивыми девушками и сама указывала на них царю.

Как замечает С. Горский, опричнина на Руси возникла как раз в это время.

За 9 лет и Мария надоела царю, к тому же он ее заподозрил в заговоре, поэтому ее смертью он не был огорчен.

Бояре, видя, в каком запустении находится страна, решили уговорить царя заключить новый брак. Опыт прошлого показывал, что женитьба оказывала определенное влияние на Ивана Грозного. Царь охотно согласился вступить в новый брак. Был объявлен традиционный смотр девиц. Марфа Сабурова – имя новой избранницы. Через две недели после свадьбы Марфа скончалась. Ее смерть искренне опечалила Ивана IV. Две недели царь провел в уединении, за это время заметно постарел и осунулся.

Через год Иван Грозный объявил о своем намерении жениться в четвертый раз.

Для того чтобы брак одобрила церковь, он поклялся, что Марфа Сабурова так и не стала его настоящей женой и умерла девственницей.

Епископам пришлось признать странный брак царя с Анной Колтовской. Она во многих отношениях была похожа на Марию Темрюковну. Анна умела занимать своего государя, и он целые дни проводил в тереме царицы, где всегда толпились красивые девушки, готовые в любую минуту плясать и развлекать царя.

Анна вела систематическую борьбу против опричнины. Она вышла замуж в 18 лет. По понятиям того времени, она была уже “перестарком” . Иоанн выбрал ее только потому, что вся ее фигура дышала страстью. Но в глубине души она таила глубокую ненависть к царю. Анна когда-то любила, но ее избранник, князь Воротынский, чем-то не угодил князю Вяземскому и был замучен. Анна, пользуясь своим влиянием на царя, медленно, но верно уничтожала опричнину. За один год, в течение которого Иоанн находился под влиянием жены, были казнены или сосланы все главари опричнины. 1 Но и саму Анну ждала тяжелая участь. Она была помещена в один из монастырских склепов, где прожила еще 54 года.

После Анны у царя были еще две жены, которых церковь не признала. Одна из них была казнена, а второй удалось пережить своего государя.

3. Двор царицы Двор царицы в XVI-XVII вв. состоял только из женщин, за исключением нескольких пажей, не старше 10 лет. Первое место здесь принадлежало боярыне, которая берегла казну и смотрела за постелью. На втором месте стояла кравчиня, наблюдавшая за всем персоналом двора. Она управляла обширным штатом мастериц, отдавала приказы постельницам и по очереди с ними спала в опочивальне царицы. Она же сопровождала государыню во время ее редких выездов. В таких случаях постельницы превращались в амазонок и верхом на лошадях сопровождали коляску царицы.

Самой большой и светлой комнатой в отведенной для государыни части дворца была рабочая комната. К ней примыкали светлицы. В них помещалось до полусотни женщин, шивших белье – белошвей, и вышивавших золотом – золотошвей.

Царица и ее приближенные, как правило, не имели права выходить из женской половины дворца. Лишь в царствование Алексея Михайловича, известного своим мягким характером, его сестры, Татьяна и Анна, осмеливались просить государя об этом. Необходимо отметить, что бояре постоянно выражали свое недовольство по поводу того, что царь позволяет много вольностей своим бойким сестрам.

Обедали царицы также на своей половине с детьми и без царя. После обеда в покоях царицы наступала тишина, так как она отправлялась спать. Вообще на Руси не спать после обеда считалось ересью.

IV. ВЫВОД На протяжении XVI-XVII вв. положение женщины практически не изменилось, хотя во время правления Алексея Михайловича наблюдались некоторые послабления в отношении женщин. Тем не менее, по большей части женщины продолжали находиться в своих теремах, не занимаясь общественными делами, не имея возможности проявлять инициативу в чем бы то ни было.

Необходимо отметить также, что “освобождение” женщин находило преграду со стороны боярства.

Но несмотря на это царские жены, находясь в отдалении от государственного управления, при наличии желания могли повлиять на мнение мужа-государя.

Учитывая то, что в рассматриваемый период все сферы частной и общественной жизни были так или иначе были связаны с церковными учениями, женщины не тяготились своим положением и воспринимали все как должное.

Одной из причин того, что на Руси уже с XVIII века женщины вышли из теремов можно считать появление иностранцев, которое начиналось именно с конца XV - начала XVI веков.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Костомаров Н. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. - М., 1993.
2. Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. - М., 1989.
3. Женщина в античном мире / Сб. статей. - М., 1995.
4. Ларингтон К. Женщины в легендах и мифах. - М., 1998.
5. Горский С. Жены Иоанна Грозного. - Днепропетровск, 1990.
6. Валишевский К. Иван Грозный. - М., 1989.
7. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. - Симферополь, 1992.
8. Хрестоматия по истории России / В 4-х т., т. 1. Сост. И. В. Бабич и др. - М., 1994.

Уникальный памятник культуры остался современникам от жителей древней Руси. Составленная в 16 веке книга была единственно правильным руководством не только для тех, кто строит дом. Её принимали за основу в вопросах и ведения хозяйства. Что такое «Домострой», чем он был для наших предков и какого его значение для историков? Попробуем разобраться.

Энциклопедия древней Руси

«Домострой» - это свод правил и советов на каждый день. Он объединил в себе духовное и мирское. Не зря стала первой «Энциклопедией домашнего хозяйства» - вот что такое «Домострой».

Некоторые иностранцы ошибочно уверены, что содержание «Домостроя» знают все без исключения жители России.

Появление «Домостроя»

В 16 веке возрастало количество рукописных книг. Они были очень ценными. Вместо пергамента с успехом начала использоваться бумага, которую доставляли в Россию из Европы. Поэтому создание «Домостроя» могло быть как в рукописном виде, так и в печатном. Некоторые исследователи сообщают о двух версиях старинной энциклопедии. Одна из них имеет очень древний слог, строгая, но правильная и мудрая. А вторая напичкана жесткими и странными порядками.

Появился «Домострой» (год создания доподлинно не известен) в первой половине 16 века в Великом Новгороде.

Предшественниками были такие славянские сборники с поучениями и рекомендациями, как «Златоуст», «Измарагд», «Златая цепь».

В «Домострое» все ранее напечатанные знания и нормы были обобщены. Исследуя «Поучение» Мономаха, можно найти много общего в правилах нравственного поведения разных эпох.

Кому принадлежит авторство?

Мнения о создателях уникальной энциклопедии расходятся. Одни исследователи уверены, что автор «Домостроя» - это духовник Ивана Грозного - протопоп Сильвестр. Он создавал книгу для наставления царя. Другие считают, что Сильвестр всего лишь переписал «Домострой» в середине 16 века.

Стоит изучить содержание этой книги по домохозяйству, чтобы понять, к чему она обязывала и почему так была почитаема церковью. Если взять за основу творение Сильвестра, то оно имеет предисловие, послание от сына к отцу и почти 70 (точнее 67) глав. Их воссоединили в основные разделы, посвященные духовному, мирскому, семье, приготовлению пищи.

Практически все главы имеют тесную связь с христианскими правилами и заповедями. После «наказа отца сыну» следующая же глава рассказывает о том, как христианам правильно верить в Святую Троицу и Пречистую Богородицу. В ней сказано, как поклоняться святым мощам и святым силам.

Огромное значение в книге уделяется почитанию царя и всякого властителя, что объединяло значимость для народа церкви и правителя.

Наставление отца к сыну

Хотелось бы ознакомиться с книгой «Домострой», краткое содержание которой описано выше, чуть подробнее.

Особое место занимает важнейшее наставление «Домостроя» - заповедь отца. Обращаясь к сыну, он в первую очередь благословляет его. Далее он наставляет сына, его жену и детей жить по христианским законам, с правдой и чистой совестью, веруя и соблюдая заповеди божьи. Отец отдает эти строчки своему сыну и его домочадцам и подчеркивает: "если писание сие не примете, то будете сами за себя отвечать в Судный день".

В него вложена величавость, мудрость и гордость. Такие наставления были бы актуальны в любое время. Ведь все родители желают своим чадам добра, хотят видеть их честными, милосердными и достойными людьми. Современная молодежь зачастую не слышит подобных фраз от своих отцов и матерей. А «Домострой», год создания которого выпал на период особого почитания Бога, ставил все на свои места. Это закон, который следует исполнять, и точка. Его не подвергали сомнению. Он расставлял всех членов семьи на свои «ступеньки», определял отношения между ними и, самое важное, объединял их. Вот что такое «Домострой».

Почитание и повиновение отцу и матери

Детям строго-настрого запрещается ругаться со своими родителями, оскорблять их и осуждать. Вее поручения нужно выполнять беспрекословно, не обсуждая сказанное родителями.

Все чада должны любить отца и мать, слушаться их, чтить их старость и повиноваться им во всем. Тех, кто ослушается, ждет проклятие и отлучение от церкви. А детям, воздающим отцу и матери послушание, бояться нечего - они проживут в благости и без напасти.

Глава наполнена мудростью, уважением к личности. Она напоминает о неразрывности будущего и прошлого, о том, что почитание родителей - это сила всего общества. К сожалению, это не пропагандируется сейчас как истина и норма. Родители потеряли авторитет для своих детей.

О рукоделии

В те далекие времена честный труд почитался очень высоко. Поэтому правила «Домостроя» коснулись добросовестного и качественного исполнения любой работы.

Осуждению предавались те, кто врет, работает нечестно, крадет, не делает добро на благо общества. Пред началом всякого дела требовалось перекреститься и попросить благословения у Господа, трижды поклониться до земли святым. Всякое рукоделие (приготовление еды, заготовка запасов, ремесленничество) надобно начинать с чистых мыслей и вымытых рук.

Все, что сделано с чистыми мыслями и желанием, будет приносить пользу людям. Разве можно с этим поспорить?..

Запрет «Домостроя»

С приходом новой власти в 1917 году этот свод правил был отменен и даже запрещен. Конечно, это было связано с тем, что революционеры выступали против религиозной пропаганды и всего, что с этим связано. Поэтому «Домострой» не мог быть одобрен новым правительством. Борьба с самодержавием и крепостничеством (поддерживаемыми церковью) запрещала упоминание о религии и православии.

В любой литературе авторы того времени доводили до читателя идею атеизма. Конечно, книга с поучениями о почитании священников и монахов, отцов своих духовных, служении царю и всяким властителям не могла быть разрешена ни в коем случае.

Такая борьба с религией в течение многих десятилетий не сказалась благоприятно на нравственности современного общества.

Воспитательное значение

Несмотря на упоминание в книге таких слов, как «страшный суд», «бес», "лукавый", все эти заповеди могли бы и сейчас стать неплохим руководством к повседневным действиям. Учитывая тот факт, что для современных жителей России «законы не писаны», опираться на свод общепринятых правил не представляется возможным.

Манеры поведения вырабатываются, исходя из норм морали, которые закладывают родители, школа, общество. Не всегда этому уделяют должное внимание. Не говоря уже о том, чтобы какие-либо правила принимались всеми для ежедневного использования. Церковь перестала настолько серьезно восприниматься людьми, чтобы почитать все божественные заповеди.

Сейчас многие труды переосмысливаются и обретают новый смысл. Труды, которые отвергались, осуждались, признаются гениальными и талантливыми. «Домострой» - это одно из таких уникальных творений, несущих для современной семьи, подрастающего поколения и всех людей немало ценных практических советов на каждый день. Основная идея книги - это воспитание детей с самых первых дней, направление ребенка на добрые дела и проявление добра во всех своих поступках. Не этого ли сейчас так не хватает в нашем обществе, полном лжи, лицемерия, зависти, злости и агрессии?

Историческое значение

Благодаря появлению этой книги мы сегодня можем получить сведения о быте и жизни людей того времени. «Домострой» был написан для широкого круга читателей, для людей разного социального статуса.

Это руководство для военных, дьяков, служилых и всех горожан, которые имеют семью, создают свой очаг. Независимо от того, отражает ли книга реальную жизнь или является правилом для создания идеальной жизни, она имеет огромное историческое значение для ныне живущих людей в России. Исследователи изучают по ней досуг, культурную и интеллектуальную жизнь населения Руси в 16 веке. Хотя в то время как таковых развлечений вообще не существовало, поскольку любые развлечения церковь осуждала и запрещала. Что такое «Домострой» для историков? Это важная информация о частной жизни, семейных ценностях, религиозных правилах, традициях и законах повседневности в русской семье того времени.

Н. Костомаров

Праздники были временем отклонения от обычного по­рядка по ежедневной жизни и сопровождались разными обычаями, укоренившимися в домашней жизни. Благоче­стивые люди вообще почитали приличным ознаменовать праздничное время делами благочестия и христианского благотворения. Ходить в церковь к установленному бого­служению была первая потребность; кроме того, хозяева приглашали к себе духовенство и служили в доме молеб­ны, и считали долгом кормить нищих и подавать милосты­ню. Таким образом цари учреждали трапезы на нищих в собственных хоромах и, покормивши их, из собственных рук раздавали деньги, отправлялись в богадельни, посеща­ли тюрьмы и давали милостыню заключенным. Такие бла­готворительные путешествия происходили особенно пред большими праздниками: пред Пасхою и Рождеством Хри­стовым, также на масленице; но совершались и в другие господские и богородичные праздники. Обычай этот на­блюдался повсеместно знатными господами и вообще за­житочными людьми. Алчных кормить, жадных поить, на­гих одевать, больных посещать, в темницы приходить и ноги умывать - по выражению времени, составляло са­мое богоугодное препровождение праздничных и воск­ресных дней. Были примеры, что за такие благотворитель­ные поступки цари повышали в чины, как за службу. Дни праздничные считались приличнейшим временем для пи­ров […]. Законодательство русское помогало церкви, воз­бранявшей отправлять житейские труды в праздничное время; запрещало судить и сидеть в приказах в большие праздники и воскресные дни, кроме, впрочем, важных, нужных государственных дел; торговые люди должны бы­ли прекращать свои занятия накануне воскресного и праз­дничного дня за три часа до вечера; и даже в будни, по случаю храмовых праздников и крестных ходов, запрещалось работать и торговать до окончания богослужения; но эти правила исполнялись плохо, и несмотря на строгую подчиненность церковным формам в жизни, несмотря на то, что русские даже время считали не иначе, как празд­никами, к изумлению иностранцев, они торговали и рабо­тали и по воскресеньям, и по господским праздникам. За­то простой народ находил, что ничем так нельзя почитать праздника, как пьянством; чем больше был праздник, тем ниже был разгул, тем более выбиралось в казну дохода в кабаках и кружечных дворах, - даже во время богослу­жения пьяницы уже толпились около питейных домов: «Кто празднику рад, тот до свету пьян», - говорил и го­ворит народ великорусский. […]

Все, что в настоящее время выражается вечерами, те­атрами, пикниками и проч., в старину выражалось пирами. Пиры были обыкновенной) формою общественного сбли­жения людей. Праздновала ли церковь свое торжество, радовалась ли семья или провожала из земного мира сво­его сочлена, или же Русь разделяла царское веселие и славу победе - пир был выражением веселости. Пиром тешились цари; пиром веселились и крестьяне. Желание поддержать о себе доброе мнение у людей побуждало каждого порядочного хозяина сделать пир и созвать к се­бе добрых знакомых. […]

Отличительная черта русского пиршества была - чрез­вычайное множество кушаньев и обилие в напитках. Хо­зяин величался тем, что у него всего много на пиру - гостьба толсто-трапезна! Он старался напоить гостей, если возможно, до того, чтоб их отвести без памяти восвояси; а кто мало мил, тот огорчал хозяина. «Он не пьет, не ест, - говорили о таких, - он не хочет нас одолжать!» Пить сле­довало полным горлом, а не прихлебывать, как делают ку­ры. Кто пил с охотою, тот показывал, что любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка по­сылала узнать о здоровьи гостьи. - «Благодарю за угоще­ние, - отвечала в таком случае гостья, - мне вчера было так весело, что я не знаю, как и домой добрела!» Но с другой стороны, считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был, в некотором роде, война хозяина с го­стями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна; гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побежденными после упорной защиты. Некоторые, не желая пить, из угождения хо­зяину притворялись пьяными к концу обеда, чтобы их бо­лее не принуждали, дабы таким образом в самом деле не опьянеть. Иногда же случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно, даже побоями. […]

Русский народ издавна славился любовью к попой­кам. Еще Владимир сказал многознаменательное выра­жение: «Руси веселие пити: не можем без того быти!». Русские придавали пьянству какое-то героическое значение. В старинных песнях доблесть богатыря из­мерялась способностью перепить других и выпить не­вероятное количество вина. Радость, любовь, благо­склонность находили себе выражение в вине. Если высший хотел показать свою благосклонность к ни­зшему, он поил его, и тот не смел отказываться: были случаи, что знатный человек, ради забавы, поил про­стого, и тот, не смея отказываться, пил до того, что падал без чувств и даже умирал. Знатные бояре не считали предосудительным напиваться до потери созна­ния- и с опасностию потерять жизнь. Царские послы, ездившие за границу, изумляли иностранцев своею не­умеренностью. Один русский посол в Швеции, в 1608, в глазах чужестранцев обессмертил себя тем, что напился крепкого вина и умер от этого. Как вооб­ще русский народ был жаден к вину, может служить доказательством следующее историческое событие: во время бунта в Москве, когда были убиты Плещеев, Чистов и Траханиотов, сделался пожар. Очень скоро дошел он до главного кабака… народ бросился туда толпою; все спешили черпать вино шапками, сапогами; всем хотелось напиться дарового вина; забыли и мя­теж; забыли и тушить пожар; народ валялся пьяный мертвецки и таким образом мятеж прекратился, и большая часть столицы превратилась в пепел. До того времени, как Борис введением кабаков сделал пьянст­во статьею государственного дохода, охота пить в русском народе не дошла еще до такого поразитель­ного объема, как впоследствии. Простой народ пил редко: ему дозволяли сварить пива, браги и меда и погулять только в праздники; но когда вино начало продаваться от казны, когда к слову «кабак» прило­жился эпитет царев, пьянство стало всеобщим качест­вом. Размножились жалкие пьяницы, которые пропива­лись до ниточки. Очевидец рассказывает, как вошел в кабак пьяница и пропил кафтан, вышел в рубашке и, встретив приятеля, воротился снова, пропил белье и вышел из царева кабака совершенно голый, но весе­лый, некручинный, распевая песни и отпуская крепкое словцо немцам, которые вздумали было сделать ему замечание. Эти случаи были часты и в Москве, и в городах, и в деревнях - везде можно было видеть людей, лежащих без чувств в грязи или на снегу. Воры и мошенники обирали их, и часто после того зимою они замерзали. В Москве, на масленице и на святках, в земский приказ каждое утро привозили десятками замерзших пьяниц. […]

Случалось, что люди порядочного происхождения, то есть дворяне и дети боярские, запивались до того, что спу­скали свои поместья и пропивались донага. Из таких-то молодцев образовался особый класс пьяниц, называемый кабацкие ярыги. У этих удальцов не было ни кола, ни дво­ра. Они жили во всеобщем презрении и таскались по ми­ру, прося милостыни; они толпились почти всегда около кабаков и в кабаках, униженно вымаливая у приходящих чарочку винца, Христа-ради. Готовые на всякое злодея­ние, они составляли при случае шайку воров и разбойни­ков. В народных песнях и рассказах они представляются искусителями молодых неопытных людей. […]

Духовенство не только не отличалось трезвостью, но еще перещеголяло другие сословия в расположении к ви­ну. На свадьбах священнослужители до того напивались, что надобно их было поддерживать.

Чтоб положить границы неистовому пьянству в каба­ках, правительство, вместо их, завело кружечные дворы, где продавали вино пропорциями не менее кружек, но это не помогло. Пьяницы сходились в кружечные дворы тол­пою и пили там по целым дням. Другие охотники до питья покупали не только кружками, но ведрами, и продавали тайно у себя в корчмах.

Более всего пристанищем самых отъявленных негодя­ев были тайные корчмы или ропаты. Под этим названием разумелись еще в XV и XVI веках притоны пьянства, раз­врата и всякого бесчинства. Содержатели и содержатель­ницы таких заведений получали вино в казенных заведе­ниях или курили тайно у себя и продавали тайно. Вместе с вином в корчмах были игры, продажные женщины и табак. Как ни строго преследовалось содержание корчем, но оно было до того выгодно, что многие решались нанего, говоря: барыши, полученные от этого, до того вели­ки, что вознаграждают и за кнут, которого можно было всегда ожидать, коль скоро начальство узнает о сущест­вовании корчмы.

Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XV и XVII столетиях.СПб., I860. С. 149-150, 129-133, 136-138.

Миниатюра: Л. Соломаткин. Танец

«Домострой» 16 века учил: «Нищих и маломожных, и скорбных, и странных пришельцев призывай в дом свой и, по силе, накорми и напой». В то время, когда благотворительность была на Руси частным «святым» делом, цари и царицы осуществляли ее в форме подаяний и кормлений. Историки И.Е.Забелин, Г.К.Котошихин пишут об огромных милостынях, подаваемых царственными особами церковным лицам и нищим, стекающимся в монастыри и дворцы. Милостыни раздавались в связи с праздниками, а также значительными событиями в жизни и по смерти царей и цариц.

«Русские цари пред наступлением Великого поста на Сырной неделе раздавали обильную милостыню, а потом ездили по монастырям прощаться со старцами и оделяли их милостынею, а про царицу говорили, что она ходила. Цари и царицы часто делали походы по монастырям; по дорогам, где ехал царский поезд, собранный с чисто азиатской роскошью, выходили нищие и ложились, и подавалась проезжая милостыня нищим, лежанкам, дряхлым старцам и всяким убогим и бедным людям. <…> Ко времени царского приезда в монастырь стекалось туда множество нищих, и нищим и монастырской братии цари раздавали щедрую милостыню» (Прыжов).

«Идут царь и царица «по богаделням и по тюрмам, и дают милостиню ж; так же и нищим и убогим людем дают по рублю и по полтине и менши человеку. И тех денег росходится множество тысечь» (Котошихин).

Интересны описания царской благотворительности, принадлежащие перу Григория Карповича Котошихина. Он служил рядовым чиновником Посольского приказа. Участвуя в переговорах со шведами, он сообщил шведам секретные данные. После участия в кампании по переговорам с поляками он перебежал в Швецию, взял новое имя на манер польского [Селицкий], отказался от православия и принял протестантизм, поступил на шведскую службу в госархив и написал сочинение [некий аналитический обзор] о Руси в царствование Алексея Михайловича; в 1667 г. был казнен за убийство в нетрезвом виде хозяина дома, в котором жил. Бесславно окончив жизнь, Г.Котошихин оставил, однако, интересные описания социальной реальности 17 века как свидетельства современника царя Алексея Михайловича. Он подробно описал государственное устройство, традиции, порядок проведения свадеб, похорон и пр. у царственных персон. Поражает уровень затрат на церемонии, а также негативные последствия нищелюбия, которое было интегрировано в эти ритуалы:

«Тогда ж как погребают царя, всякого чину людем дают восковые свещи, витые и простые, для провождения, -- и тех свещ изойдется в то время болши 10 берковеск. Да в то ж время даетца ис царские казны, за погребение, властем, и попом и дьяконом, денги... Да в то ж время во всех Приказех, изготовя множество денег, завертывают в бумаги по рублю и по полтине и по полуполтине, и вывезши на площади подьячие роздают милостиню нищим и убогим и всякого чину людем, поручно; такъже и по монастырем, старцом и черницам, и в богаделнях, роздают всякому человеку рублев по 5 и по 3 и по 2 и по одному, смотря по человеку; да и во всех городех чернцом, и попом, и нищим, дают погребалные денги и милостиню, против Московского вполы и в третьюю долю. Такъже, на Москве и в городех, всяких воров, для царского преставления, из тюрем свобождают всех без наказания.

Горе тогда людем, будучим при том погребении, потому что погребение бывает в ночи, а народу бывает многое множество, Московских и приезжих из городов и из уездов; а Московских людей натура не богобоязливая, с мужеска полу и женска по улицам грабят платье и убивают до смерти; и сыщетца того дни, как бывает царю погребение, мертвых людей убитых и зарезанных болши ста человек. А как минет по смерти царской 40 дней, называются сорочины, и тогда власти, и царица и царевичи, и бояре, бывают в той же церкве у обедни и отпевают по царе панафиду; и потом на властей, и на бояр, и на попов, в царском дому бывает стол, а в монастырех чернцов кормят ближние люди, и дают милостиню ж против погребения вполы. И изойдется на царское погребение денег, на Москве и в городех, блиско того, что на год придет з государства казны».

Практиковались «кормления» - так называемые «столы». «Эти столы - остаток древних родовых обычаев угощать по праздникам своих ближних, неимущих, принадлежащих к роду, и пришельцев (странников) - впоследствии устраивали с чисто религиозными целями. Столы бывали в больших монастырях и у патриархов. … Крупицами от сих трапез кормили убогих. …Наконец, часто бывали царские столы для бояр и духовенства; к столам приглашались нищие и убогие. Так в 1678 году у патриарха кормлено было нищих 2500 человек» (Прыжов). C древних времен церковь учила: «Егда творите пир, и зовете и братию и род и вельможи… Призовите же паче всего оубогую братию, колико могущее по силе».

П.К.Котошихин писал: «Таким же обычаем в иные дни бывают столы на столников на стряпчих на дворян Московских, и на гостей, и на сотенных людей старост, и на городовых выборных посадских людей;… Попов и дьяконов, и служебников соборных церквей и иных, кормят на царском дворе не по один день, а иным есть и пить дают в Домы; да им же дают деньги, что они за их государское здоровье молили Бога, по 10 и по 5 рублей и менши, а меньшое самое по полтине, смотря по церквам, как кому годовое царское жалованье идет. А в города посылают царские грамоты, соборных и иных церквей попом и дьяконом велят давать молебны деньги, против Московских в полы, из городецких доходов. Да с Москвы ж в городы по монастырем посылаются стольники, стряпчие, жильцы с милостиною и с молебными денгами, и кормить черпцов -- и дают денги по 5 рублев и по 4 и по 3 и по 2 и по рублю и по полтине и менши человеку чернцу, смотря по человеку, да по полотенцу и по 2 платка; а они против того тех людей благословляют образами и дарят, из монастырской казны, чем прилучилось».

По исследованиям И.Прыжова, в 17 веке нищие, юродивые и тому подобные люди поедали и выпивали большую часть царских запасов. Царские особы не просто кормили нищих - они вели с ними богоугодные разговоры, брали для бесед в свои покои. Их угощали лучшими блюдами и напитками. «По народным преданиям, жена князя Владимира угощала их заморскими винами; в ее покоях нищие пили, ели, потешалися. То же самое и в 17 веке. У Марфы Матвеевны, например, на поминках по царе Федоре Алексеевиче, в пять дней кормились 300 нищих…У Прасковьи Феодоровны по царе Иване Алексеевиче корилось тоже 300 человек в 5 дней. У Татьяны Михайловны в 9 дней 220 человек. У Евдокии Алексеевны, с сестрами, в 7 дней 350 человек». Располагая большим богатством, царственные персоны, а за ними бояре и прочие, спасаясь благотворительностью, по сути дела, стимулировали развитие нищенства на Руси.

Нищие богохульники мешали отправлению православного обряда, церковной службе Алексей Михайлович, «благодушный и набожный», «истовый богомолец», был весьма нищелюбив. В Рождественский сочельник он рано утром ходил тайно в тюрьмы и богадельни, раздавая там щедрую милостыню; такие же подаяния делал он на улицах нищим и убогим. Историк В.О.Ключевский так пишет о нем: «Он любил людей и желал им всякого добра, потому что не хотел, чтобы они своим горем и жалобами расстраивали его тихие личные радости...он был мало расположен что-нибудь отстаивать или проводить, как и с чем-либо долго бороться». При царе Алексее Михайловиче в 1649 году было принято «Соборное уложение» (действовавшее до 1832 г.!), в котором есть положение об общественном сборе средств для выкупа пленных: всячески демонстрируя благочиние, Алексей Михайлович следовал доброй традиции русских правителей выкупать из полона соотечественников. Порядок выкупа был аналогичен тому, что существовал при Иване Грозном, по принципу распределения «общей милостыни» на все «сохи». Был установлен «тариф» выкупа в зависимости от общественного положения пленников и особый общий налог - «полоняничные деньги».Личная благотворительность Алексея Михайловича, однако, никаким образом не могла компенсировать то зло, что совершилось в годы его правления - раскол русской православной церкви, раскол всего народа на принявших реформу, никониан, и тех, кого позже стали называть старообрядцами. Огромные пласты населения Руси подверглись при Алексее Михайловиче таким жестоким гонениям, и по русской земле такой стоял стон от кровавой «реформы», похожей на геноцид, что обсуждение благотворительности Тишайшего выглядело бы абсурдным. Внедрение хаоса в дела веры, утрата привычных этических ориентиров привели к тому, что распространилось поверхностное отношение к религии и ханжество.